А. К. Жолковский
По прочтении “Эросипеда” Боря Кац особенно отметил “Папины майсы” (как музыковед он был знаком с папой и слышал многие устные новеллы прямо от него), но удивился, что я не включил историю с выездом легендарной папиной бабушки за город. Удивился и я, так как при мне папа ее не рассказывал. Тогда Боря удивился еще больше, добавив, что сам он “продает” ее уже много лет и ее концовка вошла у питерских музыкантов в пословицу.
…Как-то знойным летом многочисленные бабушкины потомки решили, что ее надо вывезти за город – там трава, птички, свежий воздух. Бабушка одобрила идею, но сказала, что все не так просто. За город нельзя ехать как попало. Нужно особое загородное платье, соответствующие туфли, солнечный зонтик, длинные перчатки, ну и, конечно, специальная карета.
Родственники не отступились. Бабушке был заказан весь комплект обмундирования, гарантирующего от соприкосновения с некошерным загородом, и в один прекрасный день во двор въехала загородная карета, с загородным кучером и загородными лошадьми с по-загородному расчесанными гривами.
Бабушка вышла на крыльцо. На ней были загородные шляпа, платье, туфли, перчатки до локтей, в руках – загородный зонтик. Оглядев карету и собравшихся за город родственников, она сказала:
– Ехать за город – это замечательно! Свежий воздух, деревья, птички… Что может быть лучше, чем ехать за город?! Лучше, чем ехать за город, может быть только одно: не ехать за город!
Стягивая перчатки, бабушка повернулась и ушла в дом.
…Слушатели единодушно оценили нарратив, но когда я пустился в рассуждения о его экзистенциальной глубине, выявились разногласия. В отличие от меня, Бори и его жены Гали, моя спутница не разделяла бабушкиной позиции. Страстная молодая путешественница и единственное в компании лицо нееврейской национальности, она не могла понять людей, за последние три тысячи лет досыта наездившихся за город.