O Rus!

(Игра в одни ворота)

Дмитрий Быков, пригласивший меня сразу по приезде в свою радиопрограмму «Беседы на свободные темы», предложил начать не с филологии, а с первых впечатлений от Москвы. Но против инварианта не попрешь – мои жизненные впечатления оказались филологическими par excellence.

К этому моменту я посмотрел по телевизору две передачи – «К барьеру» Владимира Соловьева и женский финал теннисного кубка «Ролан Гаррос» (2006). Мое внимание привлекли особенности российского теледискурса, в обоих случаях практически одни и те же.

Собственно, сходным был уже формат — подача публичного поединка двух видных соперников через призму комментариев, призванных посредничать между соперниками и зрителем. И соревнование, и медиация строились как подчеркнуто равноправные и объективные, ведущиеся по правилам. Помимо базовой тройки персонажей, демонстрировавшей идеальную симметрию (вплоть до того, что в обоих случаях соревновались женщины), к реализации установки на процедурную корректность привлекались и остальные участники действа – зрители, судьи, секунданты (по два у каждой из дуэлянток).

Незначительные, в сущности, вариации состояли в том что медиатор телешоу присутствовал на сцене и взаимодействовал непосредственно с соперницами, а не комментировал за кадром, как это было в репортаже с теннисного корта; что зрители ток-шоу могли участвовать в голосовании, решающем исход поединка; что судьями словесной дуэли выступали еще и четверо специально приглашенных знаменитостей; ну и, конечно, что один поединок был атлетическим, а другой риторическим. Более значительным оказалось различие в месте и способе проведения встреч (осознанное еще Киплингом), отразившееся, впрочем, только на их исходе, но не на их подаче, каковая в обоих случаях было сугубо восточной (Кстати, по давней традиции, изучение русской культуры в некоторых европейских университетах остается в ведении кафедр ориенталистики).

В финале теннисного кубка играли Светлана Кузнецова (Россия) и Жюстин Анен (Бельгия), обе чемпионского уровня спортсменки, но бельгийка — более сильная, с бóльшим количеством призов в прошлом, — играла лучше, вела счет и в конце концов победила. Поразительно, однако, было не это, а то, как освещался ход матча. Поразительно, в основном, потому, что перед отлетом из Калифорнии я успел посмотреть ранние раунды кубка, и в ушах у меня еще звучали слова американских комментаторов, а не потому, чтобы услышанное теперь сильно отклонялось от всего известного о стереотипах русской культуры, удивляя разве что их концентрацией на единицу текста.

Стереотипы это такие.

– Пристрастность: комментаторы (мужчина — в меньшей степени, женщина — в большей) откровенно болели за «Свету», рассматривая все происходящее с точки зрения ее шансов на победу и не стесняясь восклицать: «Эх, обидно!», когда она мазала, и т. п.;

– Эмоционализм: каждый момент матча, каждый удар, жест и возглас игроков осмыслялись как проявления их душевного состояния, психологического склада, уровня нервного стресса, эмоциональных реакций на происходящее и под.;

– Утопизм: часто говорилось о том, как хорошо было бы если бы следующий (а то и предыдущий) удар «Светы» был бы удачным, а удар (отчужденно) «спортсменки из Бельгии» неудачным, не лучше ли «Свете» было бы играть не с Анен, а с Ким Клайстерс (проигравшей той в полуфинале), и т. д.;

– Фатализм: многое в ходе игры объяснялось ссылками на «везение», «спортивное счастье», причем «везло» преимущественно бельгийке, а «не везло» «Свете»;

– Паранойя: вина за «Светины» неудачи охотно возлагалась на помехи со стороны ветра, солнца, а главное, недоброжелательного судейства, трактовавшего спорные мячи в пользу противницы.

В общем, «Обидно за Свету, ведь если бы она сейчас исполнила кросс справа, а потом выиграла следующий гейм, то она бы сравняла счет, спортивное счастье вернулось бы к ней и перспективы на исход сета, а там и матча, были бы совсем другие, но она, я думаю, не решилась рискнуть, потому что, во-первых, играет против солнца, а во-вторых, все еще переживает, что ее предыдущий удар не был засчитан судьей, хотя, мне кажется, мяч задел линию». Текст вполне в духе русской литературы. Разумеется, комментарии эти делались исключительно для внутреннего российского потребления и на исход международного матча повлиять не могли.

Во многом аналогично, только в еще более сгущенном виде, развивалось ток- шоу Соловьева. В поединке Валерии Новодворской и Натальи Витренко ведущий решительно принял сторону последней, причем как по существу, — обращая к Новодворской язвительно-покровительственные речи, так и в процедурном плане, — позволяя Витренко говорить дольше и перебивать оппонентку, да и сам часто греша тем же, лишая слова ее секундантов и т. д. Эти наезды были тем удивительнее, что в подтверждение своих полномочий как гаранта корректности он в промежутках между прениями сторон рассказывал истории знаменитых аристократических дуэлей, а в какой-то момент даже сослался на свое еврейское происхождение и, значит, принадлежность к жертвам Холокоста. Но они хорошо согласовались с его сочувствием пророссийским, да и просоветским взглядам Витренко и очевидной антипатией к прозападнической позиции Новодворской.

Настоящие дуэли обходятся без рефери — соблюдение кодекса обеспечивают секунданты, но если бы судья иполагался, то вряд ли он мог бы позволить себе, вступив в союз с секундантами одного из соперников, на глазах у множества свидетелей разоружить и связать его противника, после чего они все вместе весело расстреляли бы его из всех имеющихся пистолетов и, для верности проткнув несколько раз еще и шпагами, поздравили бы себя с победой. (Нечто подобное планировал Грушницкий.) В переводе на язык тенниса представим себе соревнование на стадионе в России недалекого будущего, с главным рефери и боковыми судьями, а заодно телеоператорами, телекомментаторами и болельщиками, хватающими кто ракетки, а кто лопаты и со всех сторон забивающими мячи спортсменке из Бельгии, страны, в столице которой, как-никак располагается штаб-квартира НАТО.

Преувеличение не большое: жюри проголосовало против Новодворской 3:1, телезрители – в пропорции 7:1. А ведь следовало бы заорать: «Витренко – с поля, Соловьева – на мыло!». Или потребовать переименования шоу: из «К барьеру» — в «К стенке».