Третье новое письмо к другу
Ну, здравствуй, ситный мой друг, второе мое «я», голядка ты этакий. Слышал уже, небось, что за один только сегодняшний день мне из «Независимой газеты» сунули обратно три материала, два из которых сами же и заказали срочно написать, чтобы они вышли сегодня-завтра. И ничего. А я знаю, чья это нежная ручка мне гадит, и ей все только и рады потакать, а дальше будет еще хуже. Я знаю, но пока затаюсь и протестовать не буду. Не надо, посижу новогодние праздники, а там уж скажу, кто чего стоит. Я, мол, не мастер паркеты лощить, как Николай Юрьевич, но я скажу.
Конечно, ты мне говоришь, чтобы я не переживал, не укорачивал свой век, мол, им же самим и хуже, поскольку никаких денег от этих публикаций я от них не вижу, так чего же и убиваться, займись лучше чем-нибудь приятным для себя и по ночам душу не растравляй, а спи спокойно. Я тебя и слушаю, единственного моего друга. И пошел в клуб «Билингва» ОГИ в Кривоколенном переулке на презентацию книги Александра Жолковского «Эросипед», полную желчных мемуарных виньеток на множество общих знакомых и известных лиц.
Александр Константинович, родившийся в 1937 году вместе со многими известными людьми, как, к примеру, Анатолий Найман, о котором прочитал одну из злых виньеток, приехал специально из Лос-Анджелеса, где профессорствует в университете. Вел вечер Андрей Зорин. Выступали в разных видах Эдуард Лимонов, изучаемый Жолковским уже 34 года кряду в разных странах и состояниях, что А. К. и подтвердил, прочитав одну из виньеток, посвященную мятежному писателю Э. Выступал Владимир Андреевич Успенский, с которым Жолковский знаком 44 года, начиная с семинаров по машинному переводу, с которых начиналась отечественная семиотика, ныне подвергаемая им саркастическому осмеянию и ехидному мемуару. Речь для Вл. Успенского написал сам Жолковский, из-за чего та приняла вид донельзя смешного конферанса с псевдонаучными дискурсами.
Одни выступали, как подытожил Андрей Зорин, с посылом «Старик Жолковский нас заметил…» Другие — «Не мне увидеть твой могучий поздний возраст…», как, например, Александр Львович Осповат. Выступали Немзер, Владимир Александров, с места кричал Лев Рубинштейн. Один из выступавших обратился к автору со здравицей на сомалийском языке, которому когда-то учился у него, причем, так удачно подобрал лишь те слова, которые ныне остались в памяти у самого Жолковского, т. н. «бейсик сомали», по его же оценке.
Изящная книга, выпущенная бывшим томским, а ныне столичным издательством «Водолей», является «полуторным изданием» более тонкой книги виньеток, выходившей прежде. Однако ведущий вечера призвал собравшихся не расслабляться. Во-первых, еще будет продолжение. Во-вторых, есть некий секретный «посмертный» файл, где уже все обо всех написано.
Потихоньку все перешли в соседний зал выпивать и закусывать за большим столом. Тут подошел и Василий Аксенов, который уже побывал на премии «Дебют», приглашенный туда Евгением Поповым. Сюда же он приехал как автор изящного предисловия. Они стояли вдвоем с Лимоновым, держа по бокалу с красным вином и разговаривая. Потом Лимонов попрощался и ушел. Аксенов рассказал, что закончил у себя в Биаррице новый роман, который сейчас привез в Москву и опубликует в первых двух номерах журнала «Октябрь» будущего года. В Биаррице очень хорошо, когда есть работа. А когда роман был закончен, то Биарриц оказался малюсеньким городком, очень изящным, удобным, красивым, в котором, кажется, вовсе нет людей. И Аксенова потянуло в Москву, где он пробыл уже месяц, и теперь его потянуло обратно. С 15 января он еще должен прочитать последний семестр в университете в Вашингтоне. Я попросил разрешения его сфотографировать. «Не надо,— махнул он рукой,— лучше пришлите фотографию, где сделали сейчас меня с «троцким».
Игорь Шевелев. Двойник. Первая глава книги «Год одиночества». Третье новое письмо к другу. “Топос”, 05.03.04.