Шуточные стихотворения

В кн. Лингвисты шутят. Сост. А. К. Киклевич. М.: Флинта, 2006. С. 99-126.

А. К. Жолковский

***Я пью за французских болгарок, которых мне здесь дефицит,За летние узы байдарок, за скошенных глаз антрацит.Я пью за армянскую розу, за луковый суп и порей,За лени восточную позу, за двадцатибалльный лицей.Я пью за закрытые фильмы, за тот дилижанский эдем,За сказку на озере Ильмен, за очерк падежных систем.Я пью за парижских чувашек, за детство на улице Saixe,За кружево нижних рубашек, за скулы, за ноздри, за секс.Я пью, но еще не придумал, а выбор известно каков:4, 17 иль 20 — источники Ессентуков.

К о м м е н т а р и й:

Написано в 1970 г. в Железноводске, где я лечился от желудочно-кишечных заболеваний. На службу влюбленности (вспыхнувшей годом раньше в время Летней школы по модели “Смысл-Текст” в Дилижане) в юную лингвистку смешанного русско-болгарско-чувашско-аримянского происхождения, с отличными оценками (20 баллов) окончившую парижский лицей и иногда подрабатывавшую синхронным переводом французских фильмов в привилегированных клубах, поставлен парафраз мандельштамовского стихотворения, которым я в то время занимался. Энтероколит, любовь и филология образовали мощную стихогенную смесь.

* * *

Пусть рой юнцов Вам строит куры,И Фима курит фимиам,Нарумов пусть плетет амуры,Арон пусть с верой никнет к Вам;Пусть вас рифмует РеформатскийС Жорж Санд и с Марион Делорм,Морфемам расточая ласкиНа фоне Ваших мегаформ;Дыша на вас душевным смрадом,Пусть льет рекой Колшанский “Двин”,Стихами сыплет Виноградов,Пусть градом бьет стихия вин;Но я хочу, чтоб Вы сказали:Салона сладок ритуал,Доколе в мозженском ВерсалеОстрит интелиектуал.

К о м м е н т а р и й:

Написано во время Зимней школы по структурной и прикладной лингвистике, организованной Институтами русского языка (ИРЯ) и Языкознания (ИЯ) АН СССР и Лабораторией машинного перевода (ЛМП) I МГПИИЯ (1970? 1971? 1972?) в Доме отдыха АН СССР “Мозженка” (на Николиной горе под Москвой).
Обращено к Веронике Николаевне Телия, в комнате которой на втором этаже по вечерам собирался “салон” с питьем чая, и сочинено за 15 минут на пари, что стихи будут готовы к началу чаепития.
В. Н. Телия – сотрудница ИЯ, красавица.
Фима — Ефим Лазаревич Гинзбург, сотрудник ИРЯ.
Нарумов — сотрудник (аспирант?) ИЯ.
Арон — Арон Борисович Долгопольский, сотрудник ИЯ, впоследствии профессор лингвистики в университете Хайфы (Израиль).
Реформатский — Александр Александрович Реформатский, зав. сектором теоретической лингвистики ИЯ.
Мегаформы — каламбур на понятии мегаморфы.
Колшанский — Георгий Владимирович Колшанский, проректор по научной работе I МГПИИЯ, по совместительству сотрудник ИЯ.
Виноградов — Виктор Алексеевич Виноградов, сотрудник (ныне—2005—директор) ИЯ.
Ин-телие-ктуал — сигнатура сочинителя, Александра Константиновича Жолковского, сотрудника ЛМП I МГПИИЯ (подчиненной Колшанскому).

ХАИТИАДА
Мысль изреченная — не ложь.
Ф. И. Тютченков
1.
О если бы, хотя отчасти
Я с темой справиться бы мог,
Семейную картину счастья
Я набросал бы в сотне строк.

Нет, я б не сделался поэтом,
Но, данью обложив их всех,
Крадя у Лермонтова лето,
У Пушкина гусей и снег,

Я б брал налево и направо,
И, одолев вину и страх
(Ведь мы — свои, сочтемся славой),
На их писал черновиках.

Тогда, свершений и соитий
Повсюду схватывая нить,
Я о Наташе и Хаите
И Анне мог бы сочинить.

2.
Я не услышу Оссиана,
Нет, я не Байрон, я другой.
Я в даль семейного романа
С подзорной устремлюсь трубой.

Люблю военные бинокли
И вижу, бесом обуян,
Хаит, чьи страсти не поблекли,
Льет поцелуй в рожденье Анн.

Люблю в Дубне ядра творенье,
Где дум великих полон он,
Чтоб мыслей управлять теченьем,
Включает синхрофазотрон.

Люблю тебя, рожденье ткани,
Когда вдруг, после двух иль трех,
А то и больше задыханий
Приходит выпрямленья вздох.

И проскользнув неуследимо
Сквозь строй препятствий и подмог,
Себя ценить заставил Дима
(Не может быть огня без дыма)
И лучше выдумать не мог.

Люблю тебя, моя певица,
За Диме выданный патент,
Что может от него родиться
И, значит, он не импотент.

Во глубине телесных груд
Таилось редкое терпенье,
Вознагражден ваш сладкий труд
И муд высокое стремленье.

(Люблю, и думаю, и знаю —
Слегка смудив веселость их —
Что сущность Ани — ткань сквозная,
Как предсказал мой тетраптих).

Я смок до нитки от наитий,
И рифмы ливмя вкось летят.
Их не могу остановить я,
Хочу Наташе посвятить я,
Навзрыд пишу я о Хаите
И стайке нежных хаитят…

Держу пари, что я не умер.
Так просто ж! Дни рожденья есть.
Давно пора набедокурить —
Иначе прошлого не снесть.

Пари, что восемьдесят первый
(Наш здесь — второй) окончен год.
Не кукшусь — знаю, суть не в нервах,
Москва без Алика цветет.

Но все же я б сказал, опомнясь,
(Вас это не тревожит пусть):
“Не хочется домой, в огромность
Системы, наводящей грусть”, —

Когда б, отъехав за Ижоры,
О Натали, души кристалл,
Я мог бы не воспомнить взоры,
Что я со шкафа посылал.

Увы! Твои душа и тело
Хаиту были отданы…
Я бросил тесные пределы,
Увидел дальнiя страны.

Свою окончив Одиссею
В Итаке, на краю земли,
Страдаю, мучаюсь и млею
Угасну, кончусь и истлею
Вдали прелестной Натали.

…Но нет, не весь: в заветной лире
Мой гений тленья убежит,
Доколе в том иль в этом мире
Жив будет хоть один Хаит.
28.11.1981, Итака, штат Нью-Йорк

К о м м е н т а р и й:

Сочинено в Итаке, где в 1980-1982 гг. я заведовал кафедрой Русской литературы в Корнелльском университете, по случаю рождения дочки у наших московских друзей Димы Хаита, физика, и его жены Наташи Тютченковой, эксперта патентного бюро, а в свободное время — певицы. Последние полтора десятка лет они живут в Штатах.
Муд высокое стремленье — намек на Димино любимое выражение мудовы аки (в смысле адовы муки).
Центон содержит около 40 цитат из Пушкина, Тютчева, Лермонтова, Пастернака, Мандельштама, Маяковского и Ахматовой.

* * *

Суровый Дант не презирал Толстого.Я нынче славным бесом обуян.Позвольте ж мне сказать Вам это слово,Втерев в него пылинку дальних стран.Пусть снова бард чужую песню сложит:Графиня изменившимся лицомЖивет еще, но уж дышать не можетВ чужой ночи и в городе не том.

Открыть окно — что жилам отвориться.Графиня с изменившимся лицомГорит опять, как белая страница,И не жалеет больше ни о чем.

Родился шопот прежде губ, быть может,Мне нравится, что Вы не мной больны.Стиакан не допит, век еще не дожит,Друг другу мы ни капли не нужны.

О, быть покинувшей — такое счастье,Как дай Вам Бог любимой быть другим.Пусть воли нет, но есть простор для страсти…Москва, Итака, Иерусалим.

К о м м е н т а р и й

Стихи были изготовлены привычным центонным методом в июне (?) 1987 г. в Иерусалиме (где я оказался в связи с бахтинским симпозиумом) ко дню рождения моей коллеги и доброй знакомой еще с московских времен Лены (Елены Дмитриевны) Толстой, внучки А. Н. Толстого, замечательной платоноведки (платоноведки Палестины, ср.прозвище Эммы Герштейн), а в дальнейшем чеховедки, волынсковедки и дедоведки. В ее жизни и жизни ее мужа, а моего тоже давнего друга и коллеги Димы (Дмитрия Михайловича) Сегала это был драматический период – она как раз уходила от него к своему будущему мужу Мише (Михаилу Вайскопфу). Опознание цитат из Пушкина, Мандельштама, Исаковского, Блока, Ильфа и Петрова, Тютчева, Пастернака, Цветаевой, Есенина, Кузмина и Коржавина предоставляю читателю.