А. К. Жолковский
Иностранцы старательно осваивают, но, как правило, путают поговорки чужого языка. Теперь я знаю это на собственном опыте. (Как-то в споре с Ольгой, – разногласия мы выясняли по-английски, – я победительно бросил ей: “Fat luck!”, смешную контаминацию законных и почти синонимичных выражений “Tough luck!” и “Fat chance!”.) А в 60-е годы я с придирчивым любопытством наблюдал за В. Ю. Розенцвейгом, родившимся в Румынии, молодость прожившим в Европе, в основном во Франции, а в 30-е годы переселившимся в СССР. Произношение его выдавало, в видах случались сбои, но с поговорками, как ни странно, все было гладко.
Однажды в конце календарного года у Лаборатории остались неизрасходованные деньги, и В. Ю. поделился со мной идеей командировать в Тбилиси Костю Эрастова. Необходимости в этом не было, но с грузинскими коллегами мы сотрудничали, так что командировка выглядела законно. Выбор же именно Кости объяснялся тем, что он имел в буквальном смысле слова бледный вид, будучи замотан не столько работой в Лаборатории, сколько левыми переводами, на которые содержал жену, семеро детей, няню, а в дальнейшем и восьмого ребенка, уже от няни. Заботливому В. Ю. пришло в голову таким образом немного подкормить беднягу.
В Грузию Костя съездил, но вернулся таким же худым, как и уехал. Дело в том, что в числе разнообразных, часто противоречивых, черт Костиной личности – еврейского происхождения и православного вероисповедания, философской умудренности и животной плодовитости, могучей работоспособности и спокойной расслабленности (в частности, нежелания защищать диссертацию) – было вегетарианство. Поживиться шашлыками ему не пришлось.
– Не в коня коум, – с грустной улыбкой и сомнительной фонетикой, но безупречной идиоматичностью, констатировал свое поражение Виктор Юльевич.